Партизаны-чернецовцы. Василий михайлович чернецов Есаул чернецов

01.03.2023

Вчера исполнилось 90 лет со дня гибели полковника Василия Михайловича Чернецова - одной из легендарных фигур Гражданской войны на Дону.

Для большинства населения Чернецов больше известен как один из второстепенных персонажей романа Шолохова "Тихий Дон". Между тем, в конце 17-го, начале 18-го годов имя Чернецова гремело по всему Дону.

На полях Первой Мировой Василий Чернецов снискал славу храброго и удачливого офицера. Был трижды ранен. За отличие в службе и храбрость награжден орденами Святого Станислава 3-й степени, Святого Святослава 2-й степени с мечами, Святого Владимира с мечами, Святой Анны 4-й степени, Святой Анны 3-й степени, а также Георгиевским оружием. В представлении на награждение Георгиевским оружием говорилось: "за то, что будучи в чине сотника, в бою 24 января 1916 г. у деревни Гривнек, командуя сотней партизан и получив приказание атаковать сильно укрепленную позицию, не взирая на губительный огонь, преодолевая с большим трудом проволочные заграждения, с криком «ура» ворвался в немецкие окопы, где, работая штыками, ручными гранатами и в рукопашную, быстро покончил с ротой противника, которая большей частью была переколота и только небольшой части удалось бежать, а 12 человек взяты в плен"

После крушения фронта, есаул Чернецов вернулся на Дон, где возглавил отряд добровольцев, подчиняющийся атаману Каледину. Отряд Чернецова действовал на линии воронежской железной дороги, разоружал отряды красногвардейцев в шахтерских поселках, препятствовал движению эшелонов с красными вглубь территории Войска Донского. Дерзкие операции его отряда в районе Макеевки, Дебальцево, Александровска-Грушевского (ныне - город Шахты) сделали Чернецова фигурой широко известной. Атаман Каледин производит Чернецова из есаула сразу через чин в полковника. Во второй половине января 1918 года, отряд Чернецова наступает в общем направлении на север, освобождая от красных станции Зверево, Лихая, станицу Каменская. 20 января отряд Чернецова захватывает станцию Глубокая.

21 января на помощь красногвардейцам из Миллерово подойдет сводный отряд численностью до двух полков и артиллерийская батарея под военным командованием бывшего войскового старшины (подполковника) Голубова и политическим руководством председателя донского военно-революционного комитета Подтелкова. Учитывая громадный численный и огневой перевес (отряд чернецовцев в Глубокой насчитывал едва ли сотню штыков, пеших, вооруженных стрелковым оружием при поддержке одного орудия, к тому времени уже вышедшего из строя), Чернецов принимает решение отступать. При отходе из Глубокой группа офицеров, среди которых был и раненный в ногу Чернецов была окружена красными. Отбив несколько атак, чернецовцы сдаются под личные гарантии неприкосновенности от Голубова. Тот отправляет их к Подтелкову, который в ходе завязавшейся с Чернецовым перепалки, зарубил его и приказал казнить других попавших в плен офицеров.

На момент гибели полковнику Василию Михайловичу Чернецову было 27 лет.

На февраль 2008 года на месте последнего боя в Каменском районе Ростовской области намечено открытие памятника полковнику Чернецов у.

Гусары мнут свои изломанные ряды и поворачивают назад. На моих глазах сотник Чернецов зарубил немецкого гусара. Видел, как один казак шестой сотни, догоняя немца, осумасшедшев, рубил его лошадь по крупу. От взлетывающей шашки лоскутьями отскакивала кожа… Нет, это немыслимо.
Этому названья нет! После того как вернулись, видел лицо Чернецова – сосредоточенно, сдержанно-весело, – за преферансом сидит, а не в седле; после убийства человека. Далеко пойдет сотник Чернецов. Способный!

... тем часом отряд Чернецова в несколько сот штыков, при тяжелой батарее на площадках и двух легких орудиях, отчаянным набегом занял станции Зверево и Лихая и, оставив там заслон из одной роты при двух орудиях, основными силами повел наступление на Каменскую. Сломив сопротивление революционных казачьих частей под полустанком Северный Донец, Чернецов 17 января занял Каменскую. Но уже через несколько часов было получено известие, что красногвардейские отряды Саблина выбили из Зверева, а затем и из Лихой оставшийся там заслон чернецовцев. Чернецов устремился туда. Коротким лобовым ударом он опрокинул 3-й Московский отряд, изрядно потрепал в бою Харьковский отряд и отбросил панически отступавших красногвардейцев в исходное положение.
После того как положение в направлении Лихой было восстановлено, Чернецов, перехвативший инициативу, вернулся в Каменскую. Из Новочеркасска к нему 19 января подошло подкрепление. На следующий день Чернецов решил наступать на Глубокую.
На военном совете решено было, по предложению сотника Линькова, взять Глубокую, предприняв обходное движение. Чернецов опасался наступать по линии железной дороги, так как боялся встретить в этом направлении настойчивое сопротивление частей Каменского ревкома и подошедших к ним из Черткова красногвардейских отрядов.
Ночью началось глубокое обходное движение. Колонну вел сам Чернецов.
Уже перед рассветом подошли к Глубокой. Четко сделали перестроения, рассыпались в цепь. Отдавая последние распоряжения, Чернецов слез с коня и, разминая затекшие ноги, сипло приказал командиру одной из рот:
– Без церемоний, есаул. Вы меня поняли?
Он поскрипел сапогами по твердому насту, сдвинул набок седую каракулевую папаху, растирая перчаткой розовое ухо. Под светлыми отчаянными глазами его синели круги от бессонницы. Губы зябко морщились.
На коротко подстриженных усах теплился пушок инея.
Согревшись, он вскочил на коня, оправил складки защитного офицерского полушубка и, снимая с луки поводья, тронул лысого рыжеватого донца, уверенно и твердо улыбнулся:
– Начнем!

Голубов смелым стратегическим ходом почти отрезал чернецовцам путь к отступлению, с боков выставил заслоны и фронтальным ударом шел на полузамкнутого противника. Грохали батарейные залпы. Рокотали винтовочные выстрелы, будто по железной сковороде катилась дробь; крыла шрапнель измятые цепи чернецовцев, густо ложились снаряды.

Григорий видел, как основное ядро чернецовцев, потрепанное и поредевшее, вырвавшись из боя, сворачиваясь, отходит в Глубокую. Он пустил своего Гнедого наметом. Вдали виднелись разрозненные кучки казаков.
Подскакав к первой из них, Григорий увидел Голубова. Голубов сидел, отвалясь на седле. Полушубок, опушенный в бортах пожелтевшим каракулем, был на нем расстегнут, папаха сдвинута набок, лоб увлажнен потом.
Покручивая вахмистерские, торчмя поднятые усы, Голубов хрипато крикнул:
– Мелехов, молодец! Да ты ранен, никак? Черт возьми! Кость цела? – и, не дожидаясь ответа, заулыбался:
– Наголову! Наголову разнесли!..
Офицерский отряд так распылили, что не собрать. Набилось им в хвост!
Григорий попросил покурить. По всему полю стекались казаки и красногвардейцы. От далеко черневшей впереди толпы рысил верховой казак.
– Сорок человек взяли, Голубов!.. – крикнул он издали. – Сорок офицеров и самого Чернецова.
– Врешь?! – Голубов испуганно крутнулся в седле и поскакал, нещадно рубя плетью высокого белоногого коня.
Григорий, выждав немного, рысью поехал за ним.
Густую толпу взятых в плен офицеров сопровождал, кольцом охвативший их, конвой в тридцать казаков – 44-го полка и одной из сотен 27-го. Впереди всех шел Чернецов. Убегая от преследования, он сбросил полушубок и теперь шел в одной легонькой кожаной куртке. Погон на левом плече его был оборван. На лице возле левого глаза кровянилась свежая ссадина. Он шел быстро, не сбиваясь с ноги. Папаха, надетая набекрень, придавала ему вид беспечный и молодецкий. И тени испуга не было на его розовом лице: он, видимо, не брился несколько дней – русая поросль золотилась на щеках и подбородке. Чернецов сурово и быстро оглядывал подбегавших к нему казаков; горькая, ненавидящая складка тенилась между бровей. Он на ходу зажег спичку, закурил, стиснув папиросу углом розовых твердых губ.
В большинстве офицеры были молодые, лишь у нескольких инеем белела седина. Один, раненный в ногу, приотставал, его толкал прикладом в спину маленький большеголовый и рябой казачок. Почти рядом с Чернецовым шел высокий бравый есаул. Двое под руку (один – хорунжий, другой – сотник) шли, улыбаясь; за ними, без шапки, курчавый и широкоплечий, шел юнкер. На одном была внапашку накинута солдатская шинель с погонами, вшитыми насмерть. Еще один шел без шапки, надвинув на черные женски красивые глаза красный офицерский башлык; ветер заносил концы башлыка ему на плечи.
Голубов ехал позади.
Приотставая, он закричал казакам:
– Слушай сюда!.. За сохранность пленных вы отвечаете по всем строгостям военно-революционного времени! Чтобы доставили в штаб в целости!
Он подозвал одного из конных казаков, набросал, сидя на седле, записку: свернув ее, передал казаку:
– Скачи! Отдай это Подтелкову.
Обращаясь к Григорию, спросил:
– Ты туда поедешь, Мелехов?
Получив утвердительный ответ, Голубов поравнялся с Григорием, сказал:
– Скажи Подтелкову, что Чернецова я беру на поруки! Понял?.. Ну, так и передай. Езжай.
Григорий, опередив толпу пленных, прискакал в штаб ревкома, стоявший в поле неподалеку от какого-то хутора. Возле широкой тавричанской тачанки, с обмерзлыми колесами и пулеметом, покрытым зеленым чехлом, ходил Подтелков.
Тут же, постукивая каблуками, топтались штабные, вестовые, несколько офицеров и казаки-ординарцы. Минаев только недавно, как и Подтелков, вернулся из цепи. Сидя на козлах, он кусал белый, замерзший хлеб, с хрустом жевал.
– Подтелков! – Григорий отъехал в сторону. – Сейчас пригонют пленных.
Ты читал записку Голубова?
Подтелков с силой махнул плетью; уронив низко опустившиеся зрачки, набрякая кровью, крикнул:
– Плевать мне на Голубова!.. Мало ли ему чего захочется! На поруки ему Чернецова, этого разбойника и контрреволюционера?.. Не дам!.. Расстрелять их всех – и баста!
– Голубов сказал, что берет его на поруки.
– Не дам!.. Сказано: не дам! Ну, и все! Революционным судом его судить и без промедления наказать. Чтоб и другим неповадно было!.. Ты знаешь, – уже спокойней проговорил он, остро вглядываясь в приближавшуюся толпу пленных, – знаешь, сколько он крови на белый свет выпустил? Море!..
Сколько он шахтеров перевел?.. – и опять, закипая бешенством, свирепо выкатил глаза:
– Не дам!..
– Тут орать нечего! – повысил и Григорий голос: у него дрожало все внутри, бешенство Подтелкова словно привилось и ему. – Вас тут много судей! Ты вот туда пойди! – дрожа ноздрями, указал он назад… – А над пленными вас много распорядителей!
Подтелков отошел, комкая в руках плеть. Издали крикнул:
– Я был там! Не думай, что на тачанке спасался. А ты, Мелехов, помолчи возьми-ка!.. Понял?.. Ты с кем гутаришь?.. Так-то!.. Офицерские замашки убирай! Ревком судит, а не всякая…
Григорий тронул к нему коня, прыгнул, забыв про рану, с седла и, простреленный болью, упал навзничь… Из раны, обжигая, захлюпала кровь.
Поднялся он без посторонней помощи, кое-как доковылял до тачанки, привалился боком к задней рессоре.
Подошли пленные. Часть пеших конвойных смешалась с ординарцами и казаками, бывшими в охране штаба. Казаки еще не остыли от боя, разгоряченно и зло блестели глазами, перекидывались замечаниями о подробностях и исходе боя.
Подтелков, тяжело ступая по проваливающемуся снегу, подошел к пленным.
Стоявший впереди всех Чернецов глядел на него, презрительно щуря лукавые отчаянные глаза; вольно отставив левую ногу, покачивая ею, давил белой подковкой верхних зубов прихваченную изнутри розовую губу. Подтелков подошел к нему в упор. Он весь дрожал, немигающие глаза его ползали по изрытвленному снегу, поднявшись, скрестились с бесстрашным, презирающим взглядом Чернецова и обломили его тяжестью ненависти.
– Попался… гад! – клокочущим низким голосом сказал Подтелков и ступил шаг назад; щеки его сабельным ударом располосовала кривая улыбка.
– Изменник казачества! Под-лец! Предатель! – сквозь стиснутые зубы зазвенел Чернецов.
Подтелков мотал головой, словно уклоняясь от пощечин, – чернел в скулах, раскрытым ртом хлипко всасывал воздух.
Последующее разыгралось с изумительной быстротой. Оскаленный, побледневший Чернецов, прижимая к груди кулаки, весь наклонясь вперед, шел на Подтелкова. С губ его, сведенных судорогой, соскакивали невнятные, перемешанные с матерной руганью слова. Что он говорил – слышал один медленно пятившийся Подтелков.
– Придется тебе… ты знаешь? – резко поднял Чернецов голос.
Слова эти были услышаны и пленными офицерами, и конвоем, и штабными.
– Но-о-о-о… – как задушенный, захрипел Подтелков, кидая руку на эфес шашки.
Сразу стало тихо. Отчетливо заскрипел снег под сапогами Минаева, Кривошлыкова и еще нескольких человек, кинувшихся к Подтелкову. Но он опередил их; всем корпусом поворачиваясь вправо, приседая, вырвал из ножен шашку и, выпадом рванувшись вперед, со страшной силой рубнул Чернецова по голове.
Григорий видел, как Чернецов, дрогнув, поднял над головой левую руку, успел заслониться от удара; видел, как углом сломалась перерубленная кисть и шашка беззвучно обрушилась на откинутую голову Чернецова. Сначала свалилась папаха, а потом, будто переломленный в стебле колос, медленно падал Чернецов, со странно перекосившимся ртом и мучительно зажмуренными, сморщенными, как от молнии, глазами.
Подтелков рубнул его еще раз, отошел постаревшей грузной походкой, на ходу вытирая покатые долы шашки, червоневшие кровью.
Ткнувшись о тачанку, он повернулся к конвойным, закричал выдохшимся, лающим голосом:
– Руби-и-и их… такую мать!! Всех!.. Нету пленных… в кровину, в сердце!!
Лихорадочно застукали выстрелы. Офицеры, сталкиваясь, кинулись врассыпную. Поручик с красивейшими женскими глазами, в красном офицерском башлыке, побежал, ухватясь руками за голову. Пуля заставила его высоко, словно через барьер, прыгнуть. Он упал – и уже не поднялся. Высокого, бравого есаула рубили двое. Он хватался за лезвия шашек, с разрезанных ладоней его лилась на рукава кровь; он кричал, как ребенок, – упал на колени, на спину, перекатывал по снегу голову; на лице виднелись одни залитые кровью глаза да черный рот, просверленный сплошным криком. По лицу полосовали его взлетающие шашки, по черному рту, а он все еще кричал тонким от ужаса и боли голосом. Раскорячившись над ним, казак, в шинели с оторванным хлястиком, прикончил его выстрелом. Курчавый юнкер чуть не прорвался через цепь – его настиг и ударом в затылок убил какой-то атаманец. Этот же атаманец вогнал пулю промеж лопаток сотнику, бежавшему в раскрылатившейся от ветра шинели. Сотник присел и до тех пор скреб пальцами грудь, пока не умер. Седоватого подъесаула убили на месте; расставаясь с жизнью, выбил он ногами в снегу глубокую яму и еще бы бил, как добрый конь на привязи, если бы не докончили его сжалившиеся казаки.
Григорий в первый момент, как только началась расправа, оторвался от тачанки – не сводя с Подтелкова налитых мутью глаз, хромая, быстро заковылял к нему. Сзади его поперек схватил Минаев, – ломая, выворачивая руки, отнял наган, заглядывая в глаза померкшими глазами, задыхаясь, спросил:
– А ты думал – как?

Белое движение Род войск

казачьи кавалерийские части

Годы службы Звание Командовал

казачьей сотней,
комендант Макеевских рудников,
казачьим партизанским отрядом

Сражения/войны

Знак чернецовцев

Васи́лий Миха́йлович Чернецо́в (22 марта 1890 года станица Калитвенская Донецкого округа Области Войска Донского - 23 января 1918 года , близ хутора Иванкова Глубокий Области Войска Донского) - казачий полковник .

Биография

Крещен по православному канону 25 марта 1890 году в Успенской церкви станицы Калитвенской . Родители - казак станицы Калитвенской Михаил Иосифович Чернецов и Акилина Иосифова (урожденная Бородина). Сын ветеринарного фельдшера .

Образование

Образование получал в Каменском реальном училище (станица Каменская), в 1909 году закончил Новочеркасское казачье юнкерское училище (город Новочеркасск).

Участие в Первой мировой войне

Участие в Гражданской войне на Дону

Однако Дон не откликнулся на призыв атамана и прикрытие Новочеркасска легло на состоявший из учащейся молодёжи партизанский отряд есаула Чернецова, который стал едва ли не единственной действующей силой Атамана А. М. Каледина .

Отряд работал на всех направлениях и даже получил прозвище донской «кареты скорой помощи»: чернецовцы перебрасывались с фронта на фронт, исколесив всю Область Войска Донского, неизменно отбивая накатывавших на Дон красных:

В личности этого храброго офицера сосредоточился как будто весь угасающий дух донского казачества. Его имя повторяется с гордостью и надеждой. Чернецов работает на всех направлениях: то разгоняет совет в Александровске-Грушевском, то усмиряет Макеевский рудничный район, то захватывает станцию Дебальцево, разбив несколько эшелонов красногвардейцев и захватив всех комиссаров . Успех сопутствует ему везде, о нем говорят и свои, и советские сводки, вокруг его имени родятся легенды, и большевики дорого оценивают его голову.

На состоявшемся 10 (23) января г. съезде фронтового казачества большевиков станице Каменской и объявляют о переходе к ревкому во главе с Подтёлковым . После того, как посланный Калединым 10-й полк не справился с задачей разгона съезда и ареста большевистских агитаторов, против них направили Чернецова. Отряд отчаянным рейдом захватывает узловые станции Зверево и Лихую, выбивает красных и атакует Каменскую. Вся масса революционных полков, батарей, отдельных подразделений была разбита и в панике бежала Утром 17 января ст. стиля чернецовцы без боя заняли оставленную красными Каменскую. Казачье население встретило их весьма дружелюбно, молодежь записывалась в отряд (из учащихся станицы Каменской была образована 4-я сотня), бывшие в станице офицеры сформировали дружину, дамским кружком на вокзале был устроен питательный пункт.

За взятие Лихой командир партизанского отряда В. М. Чернецов был произведен «через чин» Атаманом А. М. Калединым в полковники .

Однако в тыл крохотному отряду Чернецова тут же выходят красногвардейские отряды Саблина, предварительно перерезав железную дорогу и сбив одну роту белого заслона . Чернецов разворачивает отряд и атакует превосходящие силы большевиков : 3-й Московский красный полк был разгромлен белыми партизанами, а Харьковский полк основательно потреплен. Саблин был вынужден отступить. В результате боя белые партизаны захватили вагон со снарядами, 12 пулемётов , противник потерял более ста человек только убитыми. Но также велики были и потери партизан, был ранен «правая рука» Чернецова - поручик Курочкин.

Донревком без всяких оговорок признаёт власть большевиков и срочно просит у Москвы помощи. Бежавшими из Каменской красными полками был назначен командовать войсковой старшина Голубов, сколотивший из этой массы боеспособное соединение на базе 27-го полка. Однако Чернецов, после военного совета, где решено было, по предложению сотника Линькова , взять Глубокую, предприняв обходное движение, совершил обход Глубокой и атаковав её из степи, а не по линии железной дороги, как этого ожидал Голубов, опять одерживает победу. На этот раз трофеями донских партизан стали уже пушки и обозы красных.

На просьбу Донревкома о помощи большевики присылают Воронежский полк Петрова. Против их соединённых с Голубовым сил 20 января, из станицы Каменской, куда вернулись белые партизаны, начался последний поход полковника Чернецова. По плану, командир с сотней своих партизан, офицерским взводом и одним орудием должен был обойти Глубокую, а две сотни с оставшимся орудием штабс-капитана Шперлинга под общей командой Романа Лазарева должны были ударить в лоб.

Молодой начальник переоценил силы свои и своих партизан: вместо выхода к месту атаки в полдень заплутавшие в степи партизаны вышли на рубеж атаки только к вечеру. Первый опыт отрыва от железной дороги вышел комом. Однако не привыкший останавливаться Чернецов решил, не дожидаясь утра, атаковать с ходу. «Партизаны, как всегда, шли в рост,- вспоминал один из чернецовцев,- дошли до штыкового удара, ворвались на станцию, но их оказалось мало – с юга, со стороны Каменской, никто их не поддержал, атака захлебнулась; все три пулемета заклинились, наступила реакция – партизаны стали вчерашними детьми». Орудие также вышло из строя. В темноте вокруг В. М. Чернецова собралось около 60 партизан из полутора сотен атаковавших Глубокую. Исправив своё орудие, чернецовцы стали отходить к Каменской. Чернецов допустил ошибку, неосмотрительно приказав проверить орудие по окраине Глубокой несмотря на предупреждения командира своих артиллеристов подполковника Миончинского о том, что уйти от красной конницы будет очень затруднительно… Вскоре путь отступления оказался перерезан конной массой - казаками войскового старшины Голубова. Три десятка партизан полковника Чернецова при одном орудии приняли бой против пяти сотен конницы, орудия бывшей Лейб-гвардии 6-й Донской казачьей батареи открыли огонь и стрелявшая без офицеров батарея показала отличную гвардейскую выучку.

Собравшиеся вокруг полковника В. М. Чернецова партизаны и юнкера-артиллеристы залпами отражали атаки казачьей конницы. „Полковник Чернецов громко поздравил всех с производством в прапорщики. Ответом было немногочисленное, но громкое „Ура!“. Но казаки, оправившись, не оставляя мысли смять нас и расправиться с партизанами за их нахальство, повели вторую атаку. Повторилось то же самое. Полковник Чернецов опять поздравил нас с производством, но в подпоручики. Снова последовало „Ура!“.

Казаки пошли в третий раз, видимо решив довести атаку до конца, полковник Чернецов подпустил атакующих так близко, что казалось, что уже поздно стрелять и что момент упущен, как в этот момент раздалось громкое и ясное „Пли!“. Грянул дружный залп, затем другой, третий, и казаки, не выдержав, в смятении повернули обратно, оставив раненых и убитых. Полковник Чернецов поздравил всех с производством в поручики, опять грянуло „Ура!“ и, партизаны к которым успели подойти многие из отставших, стали переходить на другую сторону оврага, для отхода далее“ .

Воспользовавшись моментом (приближение трех всадников), Чернецов ударил в грудь председателя Донревкома Подтёлкова и закричал: «Ура! Это наши!». С криком «Ура! Генерал Чернецов!» партизаны бросились врассыпную, растерявшийся конвой дал возможность некоторым спастись.

Раненый Чернецов ускакал в свою родную станицу, где был выдан кем-то из одностаничников и захвачен на следующий день Подтёлковым , от рук которого погиб. «По дороге Подтёлков издевался над Чернецовым – Чернецов молчал. Когда же Подтёлков ударил его плетью, Чернецов выхватил из внутреннего кармана своего полушубка маленький браунинг и в упор… щёлкнул в Подтёлкова, в стволе пистолета патрона не было - Чернецов забыл об этом, не подав патрона из обоймы. Подтелков выхватил шашку, рубанул его по лицу, и через пять минут казаки ехали дальше, оставив в степи изрубленный труп Чернецова. Голубов, узнав о гибели Чернецова, набросился с ругательствами на Подтёлкова и даже заплакал…» .

Был отпет по православному канону 31 января 1918 году в Пантелеймоновской церкви хутора Иванкова станицы Каменской священником Александром Смирновым и псаломщиком Василием Байздренковым. В графе "От чего умер" написано - "Убит в гражданскую войну".

Командующие

Василий Михайлович Чернецов

Чернецов Василий Михайлович (1880-21.01.1918) Есаул (1917). Полковник (03.01.1918). Окончил Новочеркасское казачье юнкерское училище (1909). Участник Первой Мировой войны: командир Сводной партизанской сотни 4-й Донской казачьей дивизии (1917); ранен 01.1917. После выздоровления - комендант Макеевских рудников, 03-11.1917. В Белом движении: сформировал партизанский отряд для борьбы против совдепии; отряд сформирован в основном из офицеров-добровольцев и молодежи, 11.1917. В декабре 1917 совершил против большевиков на Макеевских рудниках. Переформировал отряд, захватил станцию Дебальцево. Отозван в Добровольческую армию для защиты Новочеркасска; командир отряда Добровольческой армии в районе Лихая - Каменская; 12.1917 - 01.1918. В районе станицы Глубокой захвачен в плен (21.01.1918) и зарублен лично председателем Донского казачьего Военно-революционного комитета подхорунжим Подтелковым Ф.Г.

Использованы материалы кн.: Валерий Клавинг, Гражданская война в России: Белые армии. Военно-историческая библиотека. М., 2003.

Первый белый партизан

Василий Михайлович Чернецов родился в 1890 г., происходил из казаков станицы Усть-Белокалитвенской Области Войска Донского. Сын ветеринарного фельдшера. Образование получал в Каменском реальном училище, в 1909 г. закончил Новочеркасское казачье училище. На Великую войну вышел в чине сотника, в составе 26-го Донского казачьего полка (4-ая Донская казачья дивизия). Выделялся отвагой и бесстрашием, был лучшим офицером-разведчиком дивизии, трижды ранен в боях. В 1915 году В.М. Чернецов возглавил партизанский отряд 4-ой Донской казачьей дивизии. И отряд этот рядом блестящих дел покрыл неувядаемой славой себя и своего молодого командира. За воинскую доблесть и боевое отличие Чернецов был произведен в подъесаулы и есаулы, награжден многими орденами, получил Георгиевское оружие, был трижды ранен. Однако главное дело жизни «донского Ивана Царевича» было еще впереди...

Для сопротивления захватившим власть большевикам, не признавший власть Советов Донской Атаман А.М.Каледин рассчитывал на донские казачьи дивизии, из которых планировалось выделить здоровое ядро, до их же прибытия основная тяжесть борьбы должна была лечь на импровизированные отряды, формировавшиеся, главным образом, из учащейся молодежи. «Идеалистически настроенная, действенная, учащаяся молодежь – студенты, гимназисты, кадеты, реалисты, семинаристы, - оставив школьную скамью, взялись за оружие – часто против воли родителей и тайно от них – спасать погибавший Дон, его свободу, его «вольность». Самым активным организатором партизан и стал есаул В.М.Чернецов. Отряд был сформирован 30 ноября 1918 г. Довольно скоро партизанский отряд есаула В.М.Чернецова получил прозвище донской «кареты скорой помощи»: чернецовцы перебрасывались с фронта на фронт исколесив всю Область Войска Донского, неизменно отбивая накатывавшиеся на Дон большевистские орды. Отряд В.М.Чернецова был едва ли не единственной действующей силой Атамана А.М.Каледина.

В конце ноября, на собрании офицеров в Новочеркасске, молодой есаул обратился к ним со следующими словами:

«Я пойду драться с большевиками, и если меня убьют или повесят „товарищи", я буду знать, за что; но за что они вздернут вас, когда придут?». Но большая часть слушателей осталась глуха к этому призыву: из присутствовавших около 800 офицеров записались сразу... 27. В.М.Чернецов возмутился: «Всех вас я согнул бы в бараний рог, и первое, что сделал бы,– лишил содержания. Позор!» Эта горячая речь нашла отклик – записалось еще 115 человек. Однако на следующий день, на фронт к станции Лихая отправилось только 30 человек, остальные «распылились». Маленький партизанский отряд В.М.Чернецова составили, преимущественно, ученики средних учебных заведений: кадеты, гимназисты, реалисты и семинаристы. 30 ноября 1917 года чернецовский отряд убыл из Новочеркасска в северном направлении.

На протяжении полутора месяцев партизаны Чернецова действуют на воронежском направлении, одновременно с этим выделяя силы на поддержание порядка внутри Донской области.

Уже тогда, его партизаны, обожавшие своего командира начинают писать о нем стихи и слагать легенды.

«На станции Дебальцево, по пути в Макеевку, паровоз и пять вагонов Чернецовского отряда были задержаны большевиками. Есаул Чернецов, выйдя из вагона, встретился лицом к лицу с членом военно-революционного комитета. Солдатская шинель, барашковая шапка, за спиной винтовка – штыком вниз.

«Есаул Чернецов?»

«Да, а ты кто?»

«Я – член военно-революционного комитета, прошу на меня не тыкать».

«Солдат?»

«Руки по швам! Смирно, когда говоришь с есаулом!»

Член военно-революционного комитета вытянул руки по швам и испуганно смотрел на есаула. Два его спутника – понурые серые фигуры – потянулись назад, подальше от есаула…

«Ты задержал мой поезд?»

«Слушаюсь!»

Не через четверть часа, а через пять минут поезд отошел от станции».

Говоря о составе отряда В.М.Чернецова участник тех событий отмечал: «…я не ошибусь, наметив в юных соратниках Чернецова три общие черты: абсолютное отсутствие политики, великая жажда подвига и очень развитое сознание, что они, еще вчера сидевшие на школьной скамье, сегодня встали на защиту своих внезапно ставших беспомощными старших братьев, отцов и учителей. И сколько слез, просьб и угроз приходилось преодолевать партизанам в своих семьях, прежде чем выйти на влекущий их путь подвига под окнами родного дома!»

И все же это были дети и юноши, учащаяся молодежь, в абсолютном своем большинстве незнакомая с военным ремеслом и не втянутая в тяжелую «походную» жизнь. Практически это был резкий переход от страниц Майн-Рида в реальный холод, грязь и под пули противника. Во многом именно юношеская восторженность и непонимание опасности способствовали бесшабашности чернецовских партизан, хотя, когда неизбежные элементы «настоящей» и «взрослой» военной службы приводили порой к комическим историям.

Вспоминает один из чернецовских партизан, которому тогда было 16 лет:

«…Моя группа из 24 человек была направлена в предместье Новочеркасска – Хотунок. Нас разместили в бараках, откуда накануне были высланы «домой» большевистски настроенные солдаты (272-го и 273-го запасных пехотных полков – А.М.). Ночь выдалась очень темной, и освещения в районе бараков не было. Меня с приятелем поставили часовыми – охранять сон наших воинов.

Около полуночи наше внимание привлек какой-то подозрительный шум. Он то стихал, то раздавался вновь. Нам слышалось тяжкое дыхание притаившегося врага, его возня была уже совсем близко от бараков. Нервы наши не выдержали, и для храбрости мы выстрелили. Из бараков выскочили с винтовками наши боевые друзья, готовые немедленно занять оборону. «Что случилось?» - спрашивали нас. После нашего объяснения начались поиски «врага». И вот свет многочисленных фонариков высветил мирно пасущуюся невдалеке от бараков корову».

Отряд имел переменную, «плавающую» численность и структуру. В последний свой поход из Новочеркасска В.М.Чернецов выступил уже со «своей» артиллерией: 12 января 1918 г. из Добровольческой армии ему были переданы артиллерийский взвод (два орудия), пулеметная команда и команда разведчиков Юнкерской батареи, под общим командованием подполковника Д.Т.Миончинского. 15 января 1918 г. В.М.Чернецов двинулся на север. Его отряд занимает станцию Зверево, затем Лихую. По поступившим данным, красные захватывают Зверево, отрезая отряд от Новочеркасска, к счастью, это был только налет и красные там не задержались. Передав оборону Зверево офицерской роте, В. М. Чернецов концентрирует свой отряд для обороны Лихой, представлявшей собой важный железнодорожный узел на скрещивании двух линий: Миллерово – Новочеркасск и Царицын – Первозвановка. К этому моменту в отряде 27-летнего есаула 3 сотни: первая – под командой поручика Василия Курочкина, вторая – есаула Брылкина (находилась в отделе, охраняя линию Зверево – Новочеркасск и третья – штаб-ротмистра Иноземцева. Способный только наступать В.М.Чернецов решает захватить станцию и станицу Каменскую, следующую по пути на север от Лихой. У разъезда Северо-Донецкий чернецовцы встретились с противником. Боевые действия еще чередуются с переговорами и парламентеры с красной стороны предлагают разойтись. Неприятным сюрпризом тут явилось то, что против партизан вместе с красногвардейцами действуют и казаки, правда, составлявшие левый фланг противника станичники сообщили, что стрелять не будут. Прибывший лично к месту переговоров Чернецов приказал открыть огонь. Особого ожесточения не было: когда партизаны приблизились на 800 шагов красные стали отступать, казаки в бою фактически не участвовали, а 12-я Донская казачья батарея, хоть и вела огонь по партизанам, но шрапнель специально ставилась на высокий разрыв и вреда практически не причиняла.

Утром чернецовцы без боя заняли оставленную красными Каменскую. Казачье население встретило их весьма дружелюбно, молодежь записывалась в отряд (из учащихся станицы Каменской была образована 4-ая сотня), бывшие в станице офицеры сформировали дружину, дамским кружком на вокзале был устроен питательный пункт.

Спустя три часа партизаны, с двумя орудиями бросились назад: офицерская рота была выбита с Лихой, путь к Новочеркасску отрезан, противник – в тылу. Вместо похода на Глубокую пришлось опять обращаться назад. Бой был удачен: захвачен вагон со снарядами, 12 пулеметов, противник потерял более ста человек только убитыми. Но также велики были и потери партизан, был ранен «правая рука» Чернецова – поручик Курочкин.

20 января, из станицы Каменской, куда вернулись партизаны, начался последний поход уже полковника Чернецова (за взятие Лихой он был произведен «через чин» Атаманом А.М.Калединым). По плану, В.М.Чернецов с сотней своих партизан, офицерским взводом и одним орудием должен был обойти Глубокую, а две сотни с оставшимся орудием штабс-капитана Шперлинга под общей командой Романа Лазарева должны были ударить в лоб. Планировалась одновременная атака с фронта и тыла, причем обходная колонна должна была разобрать железнодорожный путь, перерезав, таким образом, пути отхода.

Переночевав на окраине поселка и исправив орудие чернецовцы, голодные и почти без патронов, стали отступать на Каменскую. Тут Василий Михайлович допустил роковую ошибку: желая испробовать исправленное орудие, он приказал дать несколько выстрелов по окраине Глубокой, где собирались красногвардейцы. Командовавший артиллеристами подполковник Миончинский предупреждал, что тем самым он рассекретит присутствие партизан и уйти от казачьей конницы будет затруднительно. Но… снаряды легли хорошо и под радостные возгласы партизан орудие выпустило еще десяток снарядов, после чего отряд двинулся в обратный путь.

Через некоторое время путь отступления оказался перерезан конной массой. Это были казаки войскового старшины Голубова. Чернецов решил принять бой. Три десятка партизан при одном орудии приняли бой против пяти сотен конницы, орудия бывшей Лейб-гвардии 6-й Донской казачьей батареи открыли огонь. Стрелявшая без офицеров батарея показала отличную гвардейскую выучку.

В последнем, предсмертном, призыве 28 января 1918 года Атаман А.М.Каледин отметит: «…наши казачьи полки, расположенные в Донецком округе (10-й, 27-й, 44-й Донские казачьи и Л.-гв. 6-я Донская казачья батарея – А.М.), подняли мятеж и в союзе со вторгнувшимися в Донецкий округ бандами красной гвардии и солдатами напали на отряд полковника Чернецова, направленный против красногвардейцев, и частью его уничтожили, после чего большинство полков – участников этого подлого и гнусного дела – рассеялись по хуторам, бросив свою артиллерию и разграбив полковые денежные суммы, лошадей и имущество».

Превратившееся в тяжелую обузу орудие чернецовцы испортили и сбросили в овраг, его командир с ездовыми и частью номеров, севших верхом по приказу Чернецова проскочили верхами к Каменской.

Казаки пошли в третий раз, видимо решив довести атаку до конца, полковник Чернецов подпустил атакующих так близко, что казалось, что уже поздно стрелять и что момент упущен, как в этот момент раздалось громкое и ясное «Пли!». Грянул дружный залп, затем другой, третий, и казаки, не выдержав, в смятении повернули обратно, оставив раненых и убитых. Полковник Чернецов поздравил всех с производством в поручики, опять грянуло «Ура!» и, партизаны к которым успели подойти многие из отставших, стали переходить на другую сторону оврага, для отхода далее».

И в этот момент В.М.Чернецов был ранен в ногу. Не имея возможности спасти своего обожаемого начальника, юные партизаны решили умереть вместе с ним и залегли кругом с радиусом в 20-30 шагов, в центре – раненый В.М.Чернецов. Тут последовало предложение… о перемирии. Партизаны сложили оружие, передние казаки тоже, но нахлынувшие сзади массы быстро превратили чернецовцев из «братьев» в пленных. Послышались призывы: «Бей их, под пулемет всех их…» Партизан раздели и погнали в одном белье по направлению к Глубокой.

Бывший войсковой старшина Николай Голубов, метивший в донские атаманы, глава революционной казачьей силы хотел предстать перед поверженным врагом в лучшем свете, «чтобы Чернецов и мы видели не разнузданность, а строевые части. Он обернулся назад и зычно крикнул: «Командиры полков – ко мне!». Два урядника, нахлестнув лошадей, а по дороге и партизан, вылетели вперед. Голубов им строго приказал: «Идти в колонне по шести. Людям не сметь покидать строя. Командирам сотен идти на своих местах!».

Воспользовавшись моментом (приближение трех всадников), Чернецов ударил в грудь председателя Донревкома Подтелкова и закричал: «Ура! Это наши!». С криком «Ура! Генерал Чернецов!» партизаны бросились врассыпную, растерявшийся конвой дал возможность некоторым спастись.

Раненый Чернецов ускакал в свою родную станицу, где был выдан кем-то из одностаничников и захвачен на следующий день Подтелковым.

«По дороге Подтелков издевался над Чернецовым – Чернецов молчал. Когда же Подтелков ударил его плетью, Чернецов выхватил из внутреннего кармана своего полушубка маленький браунинг и в упор… щелкнул в Подтелкова, в стволе пистолета патрона не было – Чернецов забыл об этом, не подав патрона из обоймы. Подтелков выхватил шашку, рубанул его по лицу, и через пять минут казаки ехали дальше, оставив в степи изрубленный труп Чернецова.

Голубов будто бы, узнав о гибели Чернецова, набросился с ругательствами на Подтелкова и даже заплакал…».

А остатки Чернецовского отряда ушли 9 февраля 1918 года с Добровольческой Армией в 1-й Кубанский (Ледяной) поход, влившись в ряды Партизанского полка.

А. В. Марыняк. «Первые начавшие»: В.М.Чернецов и партизаны-чернецовцы.

Перепечатывается с адреса:

Враги упорно добивались осуществления своих кровавых замыслов, пытаясь продвигаться на Дебальцево, а затем Харьков и Москву. Но на этом пути они встретили упорное сопротивление трудящихся Донбасса.

27 декабря 1917 года Чернецов обрушил удар на Ясиновский рудник, с рабочими которого у него были старые счеты: они не выполняли приказов Каледина, создали крепкие отряды Красной гвардии, которые не один раз разоружали казачьи эшелоны. Каледин требовал сдать оружие, а организаторов вооружения – большевиков И. Вишнякова, А. Соколова, П. Ляликова – судить. Ясиновцы единогласно решили оружие не сдавать и руководителей не выдавать, а в случае насилия дать отпор. Решение это было написано на оборотной стороне одного из приказов Каледина. После этого Каледин приказал Чернецову “уничтожить красное гнездо мятежников”. Оборона Ясиновского рудника – одна из самых ярких, героических страниц в истории революционной борьбы рабочих Донбасса за укрепление Советской власти.
28 декабря 1917 года на рассвете казаки начали наступление на рудник с трех сторон: от Дебальцева, Ханженкова, Зуевки. Целый день шел неравный бой, тревожно ревел хрипловатый шахтерский гудок, призывая на помощь углекопов с других рудников. Были тут шахтеры из Горловки и Енакиева. Вскоре терриконы, бугры и балки, каждый домик заговорили свинцом. В бой вступали целые семьи: шестеро братьев Третьяковых – Евдоким, Григорий, Андрей, Федор, Павел и Анатолий, братья Бугорские, Куценко, Морозовы, Сухоруковы… Белоказачьи цепи дрогнули и откатились. Но на следующую ночь белоказаки прорвались в центр поселка. Снова не стихал гудок, все яростнее и жарче гремела схватка. Старый камеронщик Белоглазов, выполняя указание штаба, прикрепил к шахтной трубе Красное знамя с наскоро написанными словами: “Умрем за коммуну! ” И тут же вражеская пуля оборвала его жизнь.

На терриконе шахты № 7 красногвардейцы установили старенький пулемет. И он забил по атакующим сотням. Неизвестным осталось имя шахтера – пулеметчика. Но он расписался своим “максимом”, оставив на снегу около ста белогвардейцев. Немало уничтожили врагов и рабочие И. Звягин, Д. Сажин, которые отбили броневик и носились на нем, пока не вышел весь бензин.

Женщины сражались рядом с мужьями. Н. Вишнякова, Г. Залмаева, Д. Лобова, К. Баркар, мать и дочь Крюковы подносили под обстрелом патроны, воду, пищу… Пожилой шахтерский врач А.А. Агишевский вывесил из окна рудничной больницы красный флаг и вместе с медсестрой помогал раненым бойцам.

Но сопротивление ослабевало. Не стало патронов, горючего. Шахтер-пулеметчик был убит.

Кто умеет обращаться с пулеметом?! Закричал командир отряда И. Самойлов.

Какой-то человек в форме венгерского солдата побежал к пулемету и через минуту уже вел огонь.

Это венгр Йожеф, - сказал кто-то Самойлову.

Когда патроны кончились и пулемет умолк, смертельно раненый Йожеф поднялся и выкрикнул, глядя на подбегающих калединцев:

Пусть живет наша революция!

К утру 31 декабря шахтеры были совсем обессилены, а Чернецов получил новое подкрепление – несколько сот казаков и два орудия. Озверевшие калединцы выпустили по руднику 72 орудийных снаряда и захватили его. Началась неслыханная расправа над мирным населением. Пьяные бандиты врывались в квартиры рабочих, убивали мужчин, грабили.

Во время боя многие женщины с детьми прятались в шурфе шахты № 7. Там было душно, не было воды, дети изнемогали. Как только утихли выстрелы, женщины начали выходить из шахты, но тут их поджидали казаки. Они в упор растреляли трех женщин и пятерых маленьких детей, некоторых живыми бросили в ствол шахты. А ночью 31 декабря 1917 года калединцы согнали оставшихся в живых рабочих и военнопленных на площадь у церкви. Окружив толпу кольцом, приказали:

“Большевикам, красногвардейцам и русским выйти на три шага вперед”. Но в рядах никто не шевельнулся. Чернецов грозно повторил приказание, и тогда защитники всей шеренгой, как стояли, плечом к плечу, шагнули вперед. Но старый горняк большевик Гуреев попросил разрешения перед смертью сказать слово. Выйдя вперед, он гордо поднял голову и начал петь рабочую “Марсельезу”, созданную тут же на руднике. Песню заглушили выстрелы. Казаки схватили каждого четвертого и угнали в Липовую балку. На рассвете под первое января 1918 года они расстреляли семьдесят три шахтера и сорок пять военнопленных. Только троим, упавшим раньше выстрелов, М. Яценко, И. Морозу и М. Скворцову, удалось спастись. 118 погибших героев народ назвал коммунарами.

Заняв рудник, Чернецов приказал снять шахтный гудок и бросить его в реку. Этот гудок был как бы горняцким набатом. По его зову, они шли на труд и в бой. Ночью чья-то рука вновь восстановила гудок, и вновь непокорно гудел он, наводя страх на врагов.

М.Я Запорожец. Макеевка. Историко-краеведческий очерк. Издательство “Донбасс” 1978 г. Донецк. Электронная версия фрагмента книги перепечатывается с сайта http://www.n-krinka.narod.ru

П.Н. Краснов. Всевеликое войско Донское // Архив русской революции, т.5. - Берлин, 1922.

Василий Михайлович Чернецов (1880 - 21 января 1918, близ станицы Глубокая Области Войска Донского) - русский военачальник, полковник. Донской казак. Участник Первой мировой и гражданской войн. Активный участник Белого движения на Юге России. Командир и организатор первого белого партизанского отряда. Кавалер многих орденов, обладатель Георгиевского оружия. Происходил из казаков станицы Усть-Белокалитвенской Области Войска Донского. Сын ветеринарного фельдшера.

Образование получал в Каменском реальном училище, в 1909 г. закончил Новочеркасское казачье юнкерское училище. На Великую войну вышел в чине сотника, в составе 26-го Донского казачьего полка (4-ая Донская казачья дивизия). Выделялся отвагой и бесстрашием, был лучшим офицером-разведчиком дивизии, трижды ранен в боях. В 1915 году В. М. Чернецов возглавил партизанский отряд 4-ой Донской казачьей дивизии. И отряд этот рядом блестящих дел покрыл неувядаемой славой себя и своего молодого командира. За воинскую доблесть и боевое отличие Чернецов был произведен в подъесаулы и есаулы, награждён многими орденами, получил Георгиевское оружие, был трижды ранен. На Дону о непризнании большевицкого переворота заявил атаман Каледин. Сюда стали стекаться с севера и центра добровольцы, желавшие с оружием в руках бороться с красными.

Генералы Л. Г. Корнилов, М. В. Алексеев и А. И. Деникин 2 (15) ноября 1917 года начали формирование Добровольческой армии. Однако Дон не откликнулся на призыв атамана и прикрытие Новочеркасска легло на состоявший из учащейся молодёжи партизанский отряд есаула Чернецова, который стал едва ли не единственной действующей силой Атамана А. М. Каледина. Отряд работал на всех направлениях и даже получил прозвище донской «кареты скорой помощи»: чернецовцы перебрасывались с фронта на фронт, исколесив всю Область Войска Донского, неизменно отбивая накатывавших на Дон красных: "В личности этого храброго офицера сосредоточился как будто весь угасающий дух донского казачества. Его имя повторяется с гордостью и надеждой. Чернецов работает на всех направлениях: то разгоняет совет в Александровске-Грушевском, то усмиряет Макеевский рудничный район, то захватывает станцию Дебальцево, разбив несколько эшелонов красногвардейцев и захватив всех комиссаров. Успех сопутствует ему везде, о нем говорят и свои, и советские сводки, вокруг его имени родятся легенды, и большевики дорого оценивают его голову."

На состоявшемся 10 (23) января 1918 г. съезде фронтового казачества большевики объявляют о переходе к ревкому во главе с Подтёлковым. После того, как посланный Калединым 10-й полк не справился с задачей разгона съезда и ареста большевицких агитаторов, против них направили Чернецова. Отряд отчаянным рейдом захватывает узловые станции Зверево и Лихую, выбивает красных и атакует Каменскую. Вся масса революционных полков, батарей, отдельных подразделений была разбита и в панике бежала. Утром чернецовцы без боя заняли оставленную красными Каменскую. Казачье население встретило их весьма дружелюбно, молодежь записывалась в отряд (из учащихся станицы Каменской была образована 4-ая сотня), бывшие в станице офицеры сформировали дружину, дамским кружком на вокзале был устроен питательный пункт.

За взятие Лихой командир партизанского отряда В. М. Чернецов был произведен «через чин» Атаманом А. М. Калединым в полковники. Однако в тыл крохотному отряду Чернецова тут же выходят красногвардейские отряды Саблина, предварительно перерезав железную дорогу и сбив одну роту белого заслона. Чернецов разворачивает отряд и атакует превосходящие силы большевиков: 3-й Московский красный полк был разгромлен белыми партизанами, а Харьковский полк основательно потреплен. Саблин был вынужден отступить. В результате боя белые партизаны захватили вагон со снарядами, 12 пулемётов, противник потерял более ста человек только убитыми. Но также велики были и потери партизан, был ранен «правая рука» Чернецова - поручик Курочкин. Донревком без всяких оговорок признаёт власть большевиков и срочно просит у Москвы помощи.

Бежавшими из Каменской красными полками был назначен командовать войсковой старшина Голубов, сколотивший из этой массы боеспособное соединение на базе 27-го полка. Однако Чернецов, совершив обход Глубокой и атаковав её из степи, а не по линии железной дороги, как этого ожидал Голубов, опять одерживает победу. На этот раз трофеями донских партизан стали уже пушки и обозы красных. На просьбу Донревкома о помощи большевики присылают Воронежский полк Петрова. Против их соединённых с Голубовым сил 20 января, из станицы Каменской, куда вернулись белые партизаны, начался последний поход полковника Чернецова. По плану, командир с сотней своих партизан, офицерским взводом и одним орудием должен был обойти Глубокую, а две сотни с оставшимся орудием штабс-капитана Шперлинга под общей командой Романа Лазарева должны были ударить в лоб. Молодой начальник переоценил силы свои и своих партизан: вместо выхода к месту атаки в полдень заплутавшие в степи партизаны вышли на рубеж атаки только к вечеру.

Первый опыт отрыва от железной дороги вышел комом. Однако не привыкший останавливаться Чернецов решил, не дожидаясь утра, атаковать сходу. «Партизаны, как всегда, шли в рост,- вспоминал один из чернецовцев,- дошли до штыкового удара, ворвались на станцию, но их оказалось мало – с юга, со стороны Каменской, никто их не поддержал, атака захлебнулась; все три пулемета заклинились, наступила реакция – партизаны стали вчерашними детьми». Орудие также вышло из строя. В темноте вокруг В. М. Чернецова собралось около 60 партизан из полутора сотен атаковавших Глубокую. Исправив своё орудие, чернецовцы стали отходить к Каменской. Чернецов допустил ошибку, неосмотрительно приказав проверить орудие по окраине Глубокой несмотря на предупреждения командира своих артиллеристов подполковника Миончинского о том, что уйти от красной конницы будет очень затруднительно…

Вскоре путь отступления оказался перерезан конной массой - казаками войскового старшины Голубова. Три десятка партизан полковника Чернецова при одном орудии приняли бой против пяти сотен конницы, орудия бывшей Лейб-гвардии 6-й Донской казачьей батареи открыли огонь и стрелявшая без офицеров батарея показала отличную гвардейскую выучку." "Собравшиеся вокруг полковника В. М. Чернецова партизаны и юнкера-артиллеристы залпами отражали атаки казачьей конницы. „Полковник Чернецов громко поздравил всех с производством в прапорщики. Ответом было немногочисленное, но громкое „Ура!“. Но казаки, оправившись, не оставляя мысли смять нас и расправиться с партизанами за их нахальство, повели вторую атаку. Повторилось то же самое. Полковник Чернецов опять поздравил нас с производством, но в подпоручики. Снова последовало „Ура!“. Казаки пошли в третий раз, видимо решив довести атаку до конца, полковник Чернецов подпустил атакующих так близко, что казалось, что уже поздно стрелять и что момент упущен, как в этот момент раздалось громкое и ясное „Пли!“. Грянул дружный залп, затем другой, третий, и казаки, не выдержав, в смятении повернули обратно, оставив раненых и убитых. Полковник Чернецов поздравил всех с производством в поручики, опять грянуло „Ура!“ и, партизаны к которым успели подойти многие из отставших, стали переходить на другую сторону оврага, для отхода далее“.

В. М. Чернецов в ходе боя был ранен и в числе порядка 40 офицеров попал в плен к Голубову. Вскоре после боя Голубов получил известие о том, что чернецовцы со стороны Каменской продолжают наступление. Угрожая всем пленным смертью, Голубов заставил Чернецова написать приказание об остановке наступления. Голубов развернул свои полки в сторону наступавших, оставив с пленными небольшой конвой. Воспользовавшись моментом (приближение трех всадников), Чернецов ударил в грудь председателя Донревкома Подтёлкова и закричал: «Ура! Это наши!». С криком «Ура! Генерал Чернецов!» партизаны бросились врассыпную, растерявшийся конвой дал возможность некоторым спастись. Раненый Чернецов ускакал в свою родную станицу, где был выдан кем-то из одностаничников и захвачен на следующий день Подтёлковым. «По дороге Подтёлков издевался над Чернецовым – Чернецов молчал. Когда же Подтёлков ударил его плетью, Чернецов выхватил из внутреннего кармана своего полушубка маленький браунинг и в упор… щёлкнул в Подтёлкова, в стволе пистолета патрона не было - Чернецов забыл об этом, не подав патрона из обоймы. Подтелков выхватил шашку, рубанул его по лицу, и через пять минут казаки ехали дальше, оставив в степи изрубленный труп Чернецова. Голубов будто бы, узнав о гибели Чернецова, набросился с ругательствами на Подтёлкова и даже заплакал…»

Генерал Деникин, описывая вклад Василия Михайловича в дело борьбы с большевиками в первые самые трудные дни, писал впоследствии:"Со смертью Чернецова как будто ушла душа от всего дела обороны Дона. Все окончательно разваливалось. Донское правительство вновь вступило в переговоры с Подтёлковым, а генерал Каледин обратился к Дону с последним своим призывом - посылать казаков добровольцев в партизанские отряды." Остатки первого белого партизанского отряда ушли 9 февраля 1918 года с Добровольческой Армией в «Ледяной поход», войдя в состав Партизанского полка армии.

Некоторые эпизоды партизанской деятельности Чернецова достаточно подробно описаны в романе Михаила Шолохова «Тихий Дон». Интересными представляются некоторые отличия от выше описанных событий. Например сцена гибили Чернецова преподносится автором, как безусловное убийство безоружного пленного. В то время как действия Подтёлкова можно было бы трактовать и возможной самозащитой (при наличии у пленного пистолета).

Чернецов Василий Михайлович (1880-21.01.1918) - русский военачальник, полковник. Донской казак. Участник Первой мировой и гражданской войн. Активный участник Белого движения на Юге России. Командир и организатор первого белого партизанского отряда. Кавалер многих орденов, обладатель Георгиевского оружия.Происходил из казаков станицы Усть-Белокалитвенской Области Войска Донского. Сын ветеринарного фельдшера. Образование получал в Каменском реальном училище, в 1909 г. закончил Новочеркасское казачье юнкерское училище.

Воевать в годы Первой Мировой вышел в чине сотника, в составе 26-го Донского казачьего полка (4-ая Донская казачья дивизия). Выделялся отвагой и бесстрашием, был лучшим офицером-разведчиком дивизии, трижды ранен в боях. В 1915 году В. М. Чернецов возглавил партизанский отряд 4-ой Донской казачьей дивизии. И отряд этот рядом блестящих дел покрыл неувядаемой славой себя и своего молодого командира. За воинскую доблесть и боевое отличие Чернецов был произведен в подъесаулы и есаулы, награждён многими орденами, получил Георгиевское оружие. После Октябрьского большевистского переворота, для сопротивления захватившим власть большевикам, не признавший власть Советов Донской Атаман А.М.Каледин рассчитывал на донские казачьи дивизии, из которых планировалось выделить здоровое ядро, до их же прибытия основная тяжесть борьбы должна была лечь на импровизированные отряды, формировавшиеся, главным образом, из учащейся молодежи. «Идеалистически настроенная, действенная, учащаяся молодежь – студенты, гимназисты, кадеты, реалисты, семинаристы, - оставив школьную скамью, взялись за оружие – часто против воли родителей и тайно от них – спасать погибавший Дон, его свободу, его «вольность». Самым активным организатором партизан и стал есаул В.М.Чернецов. Отряд был сформирован 30 ноября 1918 г. Довольно скоро партизанский отряд есаула В.М.Чернецова получил прозвище донской «кареты скорой помощи»: чернецовцы перебрасывались с фронта на фронт исколесив всю Область Войска Донского, неизменно отбивая накатывавшиеся на Дон большевистские орды. Отряд В.М.Чернецова был едва ли не единственной действующей силой Атамана А.М.Каледина.

В конце ноября, на собрании офицеров в Новочеркасске, молодой есаул обратился к ним со следующими словами: «Я пойду драться с большевиками, и если меня убьют или повесят „товарищи", я буду знать, за что; но за что они вздернут вас, когда придут?». Но большая часть слушателей осталась глуха к этому призыву: из присутствовавших около 800 офицеров записались сразу... 27. В.М.Чернецов возмутился: «Всех вас я согнул бы в бараний рог, и первое, что сделал бы,– лишил содержания. Позор!» Эта горячая речь нашла отклик – записалось еще 115 человек. Однако на следующий день, на фронт к станции Лихая отправилось только 30 человек, остальные «распылились». Маленький партизанский отряд В.М.Чернецова составили, преимущественно, ученики средних учебных заведений: кадеты, гимназисты, реалисты и семинаристы. 30 ноября 1917 года чернецовский отряд убыл из Новочеркасска в северном направлении. На протяжении полутора месяцев партизаны Чернецова действуют на воронежском направлении, одновременно с этим выделяя силы на поддержание порядка внутри Донской области. Уже тогда, его партизаны, обожавшие своего командира начинают писать о нем стихи и слагать былины, например:«На станции Дебальцево, по пути в Макеевку, паровоз и пять вагонов Чернецовского отряда были задержаны большевиками. Есаул Чернецов, выйдя из вагона, встретился лицом к лицу с членом военно-революционного комитета. Солдатская шинель, барашковая шапка, за спиной винтовка – штыком вниз.
-«Есаул Чернецов?»
-«Да, а ты кто?»
-«Я – член военно-революционного комитета, прошу на меня не тыкать».
-«Солдат?»
-«Да».
-«Руки по швам! Смирно, когда говоришь с есаулом!»
Член военно-революционного комитета вытянул руки по швам и испуганно смотрел на есаула. Два его спутника – понурые серые фигуры – потянулись назад, подальше от есаула…
-«Ты задержал мой поезд?»
-«Я…»
-«Чтобы через четверть часа поезд пошел дальше!»
-«Слушаюсь!»
Не через четверть часа, а через пять минут поезд отошел от станции».;

Собравшиеся вокруг полковника В.М.Чернецова партизаны и юнкера-артиллеристы залпами отражали атаки казачьей конницы. «Полковник Чернецов громко поздравил всех с производством в прапорщики. Ответом было немногочисленное, но громкое «Ура!». Но казаки, оправившись, не оставляя мысли смять нас и расправиться с партизанами за их нахальство, повели вторую атаку. Повторилось то же самое. Полковник Чернецов опять поздравил нас с производством, но в подпоручики. Снова последовало «Ура!». Казаки пошли в третий раз, видимо решив довести атаку до конца, полковник Чернецов подпустил атакующих так близко, что казалось, что уже поздно стрелять и что момент упущен, как в этот момент раздалось громкое и ясное «Пли!». Грянул дружный залп, затем другой, третий, и казаки, не выдержав, в смятении повернули обратно, оставив раненых и убитых. Полковник Чернецов поздравил всех с производством в поручики, опять грянуло «Ура!» и, партизаны к которым успели подойти многие из отставших, стали переходить на другую сторону оврага, для отхода далее». И в этот момент В.М.Чернецов был ранен в ногу. Не имея возможности спасти своего обожаемого начальника, юные партизаны решили умереть вместе с ним и залегли кругом с радиусом в 20-30 шагов, в центре – раненый В.М.Чернецов. Тут последовало предложение… о перемирии. Партизаны сложили оружие, передние казаки тоже, но нахлынувшие сзади массы быстро превратили чернецовцев из «братьев» в пленных. Послышались призывы: «Бей их, под пулемет всех их…» Партизан раздели и погнали в одном белье по направлению к Глубокой. Бывший войсковой старшина Николай Голубов, метивший в донские атаманы, глава революционной казачьей силы хотел предстать перед поверженным врагом в лучшем свете, «чтобы Чернецов и мы видели не разнузданность, а строевые части. Он обернулся назад и зычно крикнул: «Командиры полков – ко мне!». Два урядника, нахлестнув лошадей, а по дороге и партизан, вылетели вперед. Голубов им строго приказал: «Идти в колонне по шести. Людям не сметь покидать строя. Командирам сотен идти на своих местах!».

Поступило известие о том, что чернецовцы со стороны Каменской продолжают наступление. Угрожая всем пленным смертью, Голубов заставил Чернецова написать приказание об остановке наступления. И развернул свои полки в сторону наступавших, оставив с пленными небольшой конвой. Воспользовавшись моментом (приближение трех всадников), Чернецов ударил в грудь председателя Донревкома Подтелкова и закричал: «Ура! Это наши!». С криком «Ура! Генерал Чернецов!» партизаны бросились врассыпную, растерявшийся конвой дал возможность некоторым спастись. Раненый Чернецов ускакал в свою родную станицу, где был выдан кем-то из одностаничников и захвачен на следующий день Подтелковым.

В последнем, предсмертном, призыве 28 января 1918 года Атаман А. М. Каледин отметит: «…наши казачьи полки, расположенные в Донецком округе (10-й, 27-й, 44-й Донские казачьи и Л.-гв. 6-я Донская казачья батарея), подняли мятеж и в союзе со вторгнувшимися в Донецкий округ бандами красной гвардии и солдатами напали на отряд полковника Чернецова, направленный против красногвардейцев, и частью его уничтожили, после чего большинство полков – участников этого подлого и гнусного дела – рассеялись по хуторам, бросив свою артиллерию и разграбив полковые денежные суммы, лошадей и имущество».

Генерал Деникин, описывая вклад Василия Михайловича в дело борьбы с большевиками в первые самые трудные дни, писал: "Со смертью Чернецова как будто ушла душа от всего дела обороны Дона. Все окончательно разваливалось. Донское правительство вновь вступило в переговоры с Подтёлковым, а генерал Каледин обратился к Дону с последним своим призывом - посылать казаков добровольцев в партизанские отряды".