Из дворян. Окончил Киевский университет. В 1847 был арестован вместе с Т.Г. Шевченко и сослан в Вятку. С 1850 жил в Курске, служил чиновником в строительной и дорожной комиссии. В 1853 уехал в Петербург, затем жил на Кавказе, где и умер.
Стихи печатались в "Основе", "Киевской старине", Переводил на украинский Гомера, Байрона, Пушкина, Лермонтова, А.К. Толстого и др.
Нагибин Юрий Маркович
(03.04.1920, Москва - 17.06.1994, Москва), прозаик, журналист.Учился на сценарном фак-те ВГИК (1939-1941), не закончил. Участник ВОВ. В 1940 опубликовал первый рассказ, в 1943 вышла первая книга. Написал большое количество лирических рассказов. Автор сценариев таких известных фильмов как "Председатель", "Директор", "Красная палатка", "Чайковский", "Ночной гость" и др. Сделал на телевидении ряд передач о жизни и творчестве Лермонтова, Аксакова, И. Анненского и др.
Посещал Курск и Суджанский район. На местном материале написал документальную повесть о председателе колхоза д. Черкасские Конопельки Т.Дьяченко "Мать колхоза", пьесу "Суджанские мадонны", киносценарий известного фильма "Бабье царство".
Надеждин Александр Иванович
(19.06.1858, с. Верхопенье, Обоянский у., Курская губ. - 06.06.1886, Франценсбад), учитель, очеркист.Сын военного врача. Окончил Киевский университет, магистр физики. Писал научно-популярные очерки по физике и стихи. Печатался в "Киевской старине". Умер во время заграничной командировки.
Творческое наследие не исследовано.
Надсон Семен Яковлевич
(14.12.1862, Петербург - 19.01.1887, Ялта), поэт.Из дворян Мамонтовых. Поэтический дар проявился рано. Стал одним из известнейших поэтов конца 19 в. Ему удалось создать несколько очень метких поэтических формул, врезающихся в память: "как мало прожито, как много пережито", "пусть арфа сломана - аккорд еще рыдает", "облетели цветы, догорели огни" - стали крылатыми и вошли в обиход речи.
В возрасте 9 лет в феврале-марте 1872 жил в Курске в гостинице Полторацкой и в семье родственницы Рудневой, бывал в доме Чурилова.
Останавливался в Курске, проездом на Кавказ летом 1879 г. и на обратном пути в 1880 г.
Существует версия, что стихотворение "В тени задумчивого сада" написано по курским мотивам и посвящено Лазаретному саду.
Наливайко Леонид Гаврилович
(30.11.1938, с. Захарково, Конышевский р-н, Курская обл.), поэт.Печатался в районных, городских и областных газетах, альманахе "Полдень", в журналах "Подъем", "Порубежье", в коллективных сборниках.
Первый поэтический сборник "Встреча" вышел в 1983 г. в Воронеже, второй - "Тропы полевые" в 1996 г. в Курске. В 1996 г. третья книга "С вершины прожитого оглянусь". Живет в с. Горшечном, занимается плетением корзин. В 1998 г. стал членом Союза писателей России.
Наровчатов Сергей Сергеевич
(03.10.1919, Хвалынск, Саратовская губ. - 17.07.1981, Москва), поэт.Герой Соц. Труда. Награжден Орденами Ленина, Красной Звезды и Отечественной войны 2 ст.
Неоднократно бывал в Курске.
Нарыков Вячеслав Александрович
(02.02.1952, д. Вышняя Озерна, Щигровский р-н, Курская обл.), поэт, преподаватель.Окончил филфак Харьковского университета, служил в армии. В составе студенческого отряда строил г. Надым, Тюменская обл.
Печатался в газетах "На боевом посту" (1971), "Молодая гвардия", "Курская правда", "Городские известия", "Российский писатель", журналах "Толока", "Смена", "Подъем", "Дружба", в коллективных сборниках "Рукопожатие", "Слово о бойце", "Дебют". В издательстве "Молодая гвардия" вышла первая книга его стихов "Неспешное течение полей" (1989). Затем книги "Ожидание полета", "На русской равнине", "Фотографии на память", "Рубежи", "Негасимый свет" (2009) и книга о поэзии "В целомудренной бездне стиха". Возглавлял бюро пропаганды художественной литературы в Курском отделении Союза писателей РСФСР (1985-89).
Преподает русский язык и литературу в Курском музыкальном колледже-интернате. Почетный работник среднего профессионального образования. Отличник культурного шефства над Вооруженными силами СССР.
Член Союза писателей РФ с 2001 г.
Наседкин Филипп Иванович
(27.08.1909 с. Знаменское, Старооскольский у., Курская губ. - 3.06.1990, Москва), прозаик, драматург.Начал публиковаться в журнале "Подъем". В 1932 - председатель орг. бюро Союза писателей ЦЧО, встречался с М.Горьким. 1939 - секретарь ЦК ВЛКСМ. Окончил высшую дипломатическую школу. В 1945 опубликован первый роман "Возвращение". За роман "Большая семья" (1949) получает Сталинскую премию.
Член Союза писателей с 1949 г. Лауреат премии Ленинского комсомола (1970). Автор более 15 книг. Наиболее известны повесть "Великие голодранцы" (1968), "Испытание чувств" (1956), роман "Озарение" (1980).
Неоднократно приезжал на родину.
Науменков Владимир Иванович
(01.09.1937, с. Кудинцево, Льговский р-н, Курская обл. - 23.04.1995, г. Петропавловск-Камчатский), поэт.Окончив 7 классов уехал на стройки в г.Новокузнецк.Учился в ПТУ. Мечтал о море и поступил в Высшее военно-морское училище им. Фрунзе в Ленинграде (факультет военной журналистики). Начал службу лейтенантом в 1961 г. в Петропавловске-Камчатском. Работал во флотской газете, комитете по телевидению и радиовещанию, в отделе культуры, в Дальиздате. Писал стихи.
Первая публикация в журнале "Советский воин" (1960), затем в "Литературной России", журнале "Дальний Восток", альманахах.
Участник 4 Всесоюзного совещания молодых писателей в Москве. В Петропавловске-Камчатском проводятся ежегодные Науменковские чтения. Именем поэта названа одна из площадей областного центра.
Немцев Николай Александрович
(26.01.1924, с. Нижнее Гурово, Щигровский у., Курская губ.), учитель, литератор.Участник Великой Отечественной войны. После войны 33 года преподавал историю в школе Советского р-на, 20 лет был ее директором.
Занимался литературным творчеством. Рассказы печатались в курских сборниках "Радуга" за 1957 и 1958 гг.
Неручев Иван Абрамович
(13.06.1900, с. Троица, Курская губ. - ?), прозаик, драматург.Жил в Ленинграде, окончил Ленинградский университет. Издал несколько книг прозы и пьес.
Нечуй-Левицкий (наст. Левицкий) Иван Семенович
(1838-1918, Киев), писатель, музыкант.Вместе с композитором Н.Лысенко был в Курске на мемориальном вечере, посвященном памяти Т.Г.Шевченко.
Николаев Петр
, журналист, поэт.В 1935-37 работал в Курской областной газете "Пионер", затем в "Курской правде". Стихи публиковались в местной прессе.
Николаев Юрий Иванович
(1935, Саратов), поэт, журналист.Некоторое время жил в Курске. Печатался в альманахе "Простор", сб. стихов "Романтики моря" (1961).
Новиков-Прибой Алексей Силыч
(12.03.1877, с. Матвеевское, Тамбовская губ. - 29.06.1944, Москва), прозаик.Был матросом, участвовал в Цусимском сражении, попал в японский плен. Вернулся в 1906 и написал о пережитом рассказы. Был вынужден эмигрировать. Жил у М.Горького на Капри. Публиковался. Нелегально вернулся в Россию в 1913. Главная книга - историческая эпопея "Цусима". Лауреат Сталинской премии (1941).
Приезжал в Курск осенью 1940 г. Пробыл в городе около двух недель. Выступал перед трудящимися Курска, в Доме пионеров, в институтах, библиотеках, школах иногда 2-3 раза в день. В это же время отдыхал в Льговском нервно-соматическом санатории.
Новикова Мария Андреевна
(24.07.1944, с. Домославино, Костромской обл.), поэтесса.Служила в органах МВД 25 лет, после выхода в отставку работала зав. отделом психолого-педагогической помощи в Льговском центре соц. помощи семье и детям.
Стихи пишет более 20 лет. Регулярно публикуется в местной печати. Принимает участие в районных, зональных и областных конкурсах с авторскими стихами. Неоднократно награждалась дипломами и занимала призовые места. В 2010 в обл. конкурсе сотрудников УВД "Доброе слово" удостоена Гран-при.
Новоспасский Константин Михайлович
(1909-1982), поэт.Участник Курской битвы. Был редактором, гл. редактором Белгородского книжного издательства. Автор десяти книг, изданных в Белгороде, Воронеже, Волгограде.
Носов Виктор Викторович
(1949, ст. Мармыжи, Советский р-н, Курская обл.), прозаик.Участник семинара прозаиков в Ленинграде. Печатался в местной прессе, альманахах.
Носов Евгений Иванович
(15.01.1925, с. Толмачево, Курский у., Курская губ.), прозаик.МЕРОПРИЯТИЕ по внеурочной деятельности.
Предмет: литература.
Классы: 5-6.
Тема мероприятия: «Наш земляк - Наливайко Леонид Гаврилович».
Цели:
Познакомить с творчеством поэта Наливайко Леонида Гавриловича, уроженца конышёвской земли;
Показать многогранность тем, поднятых поэтом в своих произведениях;
Развивать способность обучающихся к самообразованию и самовоспитанию.
ХОД занятия:
Учитель: «Ребята, сегодня мы с вами познакомимся с творчеством талантливого человека, поэта, уроженца нашей конышёвской земли – Леонида Гавриловича Наливайко».
Леонид Гаврилович НАЛИВАЙКО
«Этого красивого и по-крестьянски мудрого и основательного человека с удивительно колоритной внешностью знают далеко за пределами курской земли. Два года назад прозаик и поэт, член Союза писателей России Леонид Наливайко отметил свое 75-летие, но душа истинного художника неподвластна годам. И немудрено, что до сих пор Леонид Гаврилович сохраняет в себе удивительное жизнелюбие и по-юношески порывистый и сильный, отзывчивый на все проявления многогранного и полнокровного бытия характер».
Киреев Дмитрий (6 класс):
Замечательный поэт Юрий Першин, написавший это емкое и проницательное предисловие к одному из сборников Леонида Наливайко, назвал его поэтом «тонкого художественного лиризма», певцом любви и природы, которому при этом подвластна и публицистическая взволнованность, и классические малые формы. Сам же Наливайко в одном из стихотворений так определил основные темы и направления своего творчества:
Все три любви несу, как три креста:
Природа. Женщина. Дорога.
А дорог, неожиданных перемен мест и профессий в его жизни было действительно немало. Леонид Гаврилович родился в селе Захарково Конышевского района Курской области в далеком довоенном 1938-м году. Детские воспоминания времен войны нашли отражение в печально суровых поэтических строчках, среди которых поражают своей обжигающей правдой, точностью интонации и выразительной скупостью портретных и бытовых деталей стихотворения «Полина», «1946 год».
Полина (читает Лебедев Кирилл)
Жила-была
с бабкой Катей
соседка Полина –
стула повыше,
пониже полатей,
на заплате заплата,
чуть конопата
смуглянка Полина.
Глаза у нее –
апрельского неба
почти половина.
Война… 43-й.
дожди моросили.
С Полиною вместе
мы хлеба просили
у таких же,
голодных и бедных,
не от жадности вредных:
«Крошечка-Хаврошечка,
хлеба дай немножечко.
Скибочку потолще
лезвия у ножичка…»
А у Поли веки
сине-перламутровы
и глаза навеки
неподвижно мудрые,
и ладошкой кверху,
как Полина рука,
опустился в яму
гроб из горбылька.
Из листвы толченой
и крапивных жил
я на холмик черный
хлеб свой положил…
Было то давным-давно,
много после прожито,
сколь не ел бы хлеба, но
кажется – не досыта…
Первым снегом-кашицей
кроет землю милую.
И земля все кажется
Полиной могилою.
1946 год (читает Жукова Валерия)
С десятком ранних огурцов нас всё ж поймали, огольцов, те дядечки рукастые: «У-у, жулики несчастные!»
И до конторы от бахчи, конвоем окружённые, идём, то плачем, то молчим, позором прокажённые.
Пошёл на пользу ль наш позор колхозному правлению?.. Но до сих пор, но до сих пор я помню раздвоение:
не сходит стыд со впалых щёк и в сердце что-то колется: и воровать – нехорошо, и помирать не хочется.
Калужских Алёна (6 класс):
Наделенный от природы изобразительным даром, в 50-х годах Леонид Наливайко поступил на художественно-графический факультет пединститута, но почти сразу перевелся на историко-филологический. А после двух лет учебы завербовался в архангельскую тайгу валить лес.
Трунова Олеся (6 класс):
Были в его трудовой биографии Урал и Сибирь, а также далекая Игарка. Но дороги эти в конце концов привели его на родную землю, а впечатления иных краев не заслонили близких сердцу курских пейзажей, дорогих воспоминаний и родных лиц. Ко всему этому надо добавить, что, уже давно живя в поселке Горшечное, он не забывает свои родовые крестьянские корни, свои унаследованные навыки – «соль… родительской земли».
Нам чрезвычайно близко его мирочувствование – одновременно простое и мудро-философичное, пасторальное и светло-радостное, но пронизанное непременной печалью и ностальгией прошедших и ускользающих лет. Ему даровано свыше зорко и осязаемо запечатлевать краткие миги бытия – словно наносить искусные, почти воздушные, но тщательно выверенные мазки на еще не тронутый красками туго натянутый холст. Когда-то в своем стихотворении, посвященном курскому художнику Василию Носову, он назвал его попечителем живой красоты. Но эти слова мы с полным правом можем отнести и к творчеству самого Леонида Наливайко.
Исмаилов Сергей (6 класс):
Краски и звуки вечного круговорота животворящей природы, запечатленные в его стихах, акварельны, удивительно тонко передают изменчивые переходные состояния и непреходящую красоту окружающего мира: «…и фиолетовая пашня / в сиреневую перетекает даль». При этом, любуясь природой, на миг застывая перед ней в немом восхищении, Леонид Наливайко умеет сопрягать ее земные проявления с категориями вечными – с темами жизни и смерти, души и совести. Но эти вечные категории всплывают в его стихах исподволь, ненавязчиво; ему важнее указать на обыденно-земное, бесхитростно-благодарное происхождение своей поэзии:
Все мои сочиненья – прощанье с живыми,
Посильный подарок ума и души,
Рукотворный осадок удач и везенья,
Свидетельства жизни в родимой глуши.
Киреев Дмитрий (6 класс):
Он остро чувствует движение времени на фоне неизменности небес и потому не устает по нескольку раз возвращаться к одним и тем же темам и явлениям, настойчиво искать и запечатлевать их в свежих словах и образах, высматривая и ухватывая новые ощущения и переживания. И множит, и складывает, и складывает в папку поэтических впечатлений очередной блистательно завершенный эскиз большой и вечной картины.
Вот, например, его стихотворение, созвучное нашим душам, - «Кавалерия» (читает Мастихина Мария):
- КаКа
Что названо, то живо,
что помнится, то любо:
при службе «журавлиной»
ветла над звонким срубом;
долблёное корыто
с колодезной водою
зелёным мхом прошито,
прострочено росою.
Мы знаем все повадки
конюшенных коней,
как знает на трёхрядке
все пуговки Ваней.
Земля – твоя обутка,
но ты ведь – на коне! –
летишь-звенишь Зауловкой
и – Светкин взор в окне!
Босая кавалерия
в тринадцать шкетных лет
идёт, держа равнение
на весь на белый свет.
И что с того, что Светочка –
берёзовая веточка –
годочков через пять
счастливо скажет: – Лёнечка!
Я выхожу за лётчика,
чтоб над тобой летать!
Отпела, откружила
весна над отчим краем.
Что было, то и живо,
что живо – вспоминаем:
лихая кавалерия
в тринадцать шкетных лет
идёт, держа равнение,
хотя самой уж нет.
Поэтому, прочитывая его произведения, мы не раз встречаемся и с многократно (но как по-разному!) запечатленной грозой и картинами труда:
Сенокос в Лягощах (читает Алешкин Даниил):
-
Звонкозелёный, мощный, светлый –
навес лесной. А в понизах,
под сенью неподвижных веток,
цветы в серебряных слезах.
И отведённые делянки:
кому – опушка или лог,
кому кюветные останки
вдоль травяных сырых дорог...
Уже одни сгребают сено
полуготовое в валки;
другие важно и степенно
ведут косьбу... А мужики –
фронтовики артелькой дружной
готовят полевой кулеш,
пекут картошку...
Грянет ужин:
«Бери, что хошь, и вволю ешь!»
Всё это будет... А пока что
отдал приказ мне батька мой:
«Чтоб нас не подкосила жажда,
слетай к колодцу за водой».
Приказ такой – за труд награда, –
ведь я сегодня навихлял
плечо косою – до упада,
так никогда не уставал
(зазорно ль в этаком признаться
в мои неполные шестнадцать?).
Беру отцовский «лисапет» я
и мчу сквозь солнечную сеть,
сквозь эхо скачущее лета,
чтоб у колодца замереть...
Спит «журавель» – бадья над срубом;
и гну я шею «журавлю»,
и под струю подставив губы,
я влагу сладкую ловлю.
Бадья – вниз, вверх. И опрокину
ток ледяной (со сталью схож!) –
на грудь, на голову, на спину,
чтоб, охнув, выпестовать дрожь!..
Наперевес возьму две грелки
(зимой в них долгое тепло!).
Вновь вдосталь пью
глоточком мелким,
чтоб скулы судоргой свело.
И отправляюсь восвояси
сквозь мотыльковый хоровод.
Ах, сенокосный день – прекрасен,
когда б не оводы, не пот!..
Всё понимающий мой батя,
испив, вдруг сжалится: «Уже
махать косою нынче хватит,
подрыхни малость в шалаше:
назавтра трудный будет день».
И, как убитый, упаду я
ничком в прохладную духмень –
в цветочную и травяную...
и с неизменной темой дороги и возвращения в отчий дом (читает Коржов Максим)
И в памяти встанет картина:
Болотце. Тропинка. Калина.
И юной травы пересверк.
Спускается с горки в долину,
Глядит на ольху, на калину
И плачет хромой человек.
Солдатский мешок за плечами.
Тельняшка. Бушлат с якорями.
И мама в слезах... И родня...
– Я – брат твой! Не бойся меня.
и с повторяющимися картинами исчезающей деревни,
……….. (читает Киреев Валерий)
Там, где пир стоял горой,
Все брожу. Холмы топчу.
Сплю в какой-то ветхой будке.
Не сказать, чтоб я – молчун,
но молчу уж третьи сутки:
там, где пир стоял горой
и звенели песни, пляски, –
крапива над головой,
чернобыльник встал стеной,
словно в древней страшной сказке.
Никакой такой «сезам»
не откроет в радость двери…
Если б кто-то предсказал,
никогда бы не поверил,
что отсюда жизнь уйдет
и поселится вдруг нежить,
что осокою болот
горло песне перережет –
песне чистых родников –
меловых, песчано-глинных,
проистекших из веков,
из времен седых, былинных…
и с не дающими покоя размышлениями о судьбе России, и с зарисовками сменяющих друг друга времен года
Распутица (читает Виноградова Юлия)
-
Потускнело. Пожухло. Повыцвело.
Кончен осени бал золотой.
Словно след от бесшумного выстрела,
дым кочует над серой избой.
Моросит...
И ветла за обочиной,
ветви-руки скрестив на груди,
терпеливой вдовой озабоченно
на пустую дорогу глядит...
и с неустанным и благодарным обращением к любимой (читает Калужских Алёна)
Девочка идёт через долину
- Обгоняя чибисов и чаек,
ласточка пикирует к реке, –
в это время, вовсе не случайно, –
музыка возникла вдалеке.
Вслед за нежной музыкой нездешней,
продолжая високосный час,
расцвела столетняя черешня,
может быть, последний в жизни раз...
И венчая счастия картину –
перволюбья незабвенный год,
девочка идёт через долину,
машет мне рукою и поёт!
и с попытками понять истоки сердечного одиночества... (читает Трунова Олеся)
– Продай, что есть, я всё куплю: от злата до медяшки!
– Возьми того, кого люблю, с его изменой тяжкой.
– И сколько просишь за него, за твой товар бесценный?
– А ничего, а ничего, он – не пятак разменный.
– Так не бывает! Говори, чем отплатить удачу?
– За так его ты забери и жизнь мою впридачу...
Карасев Максим:
- Крепко пустив корни в русской провинции, поэт и художник Леонид Наливайко сохранил поразительную силу рук и таланта и ту славную «чудачинку», без которой и жизнь, и творчество кажутся пресными.
* * *
Ах, как снегу нападало много!
До весны в нем деревне тонуть…
Как холмы обегает дорога,
Так меня обегает твой путь!
Что ж ты, друг мой, не едешь, ей-Богу!
Ну, пускай не одна – с кем-нибудь.
Для тебя я расчистил дорогу,
Обозначил и выровнял путь.
Я ни торфа, ни дров не жалею:
Печь гудит, и румяна изба.
Ты ответишь опять: «Не судьба…»
Приезжай без судьбы – леший с нею!
Алешкин Даниил:
Как и многие настоящие русские художники, Леонид Наливайко скромен в оценке себя и собственного творчества, но, как и многие из них, он верен своему происхождению и поэтическому назначению, в том числе в очень емком метафорическом напутствии самому себе:
Я независтлив, тих и кроток,
успеть бы мне возделать их –
моих наследственных
шесть соток.
Наливайко Л.Г. - автор стихотворных сборников: «Встреча» (1983), «Тропы полевые» (1996), «С вершины прожитого оглянусь» (1998), «Земли родимой притяженье», «Памятью душа моя жива». Занимается плетением корзин. Живёт в селе Горшечном Курской области.
А сейчас давайте продолжим знакомство с произведениями земляка.
Черемухи чистый нетающий снег ( читает Киреев Дмитрий)
Пред тем как расстаться, давай постоим
у кромки полночного сада…
Какие созвездья мерцают над ним,
даруя живому салют звездопада!
И слышно, как дышат в шиповне шмели,
и видно, как грузно провисли сирени,
как тесно сомкнулись вишневые тени,
как влажно дыханье родящей земли…
И мы, расставаясь – совсем не навек! –
давай унесем по раздельным ночлегам
черемухи чистой нетающий снег,
который исходит свободой и негой.
Душа (Петру Георгиевичу Сальникову, наставнику и другу) (читает Алешкин Даниил).
Моя душа не ведает границ.
Она не помнит ни начал, ни края.
Она бросается бесстрашно ниц.
В восторге вещем к горнему взмывает.
Кто не родился, тот и не умрет,
а не умерший – разве возродится?..
Ты слышишь, Господи: душа поет! –
моя страдалица и птица.
Стыдно вспомнить, кому подражали,
Отрицая классический лад,
Как в моднейших поэтов играли –
В сверхлюбимцев громовых эстрад.
Штурмовали вокзалы и залы,
Пожирая кумиров глазами,
Выпадал коль счастливый билет!..
Унеслось. Улеглось… Жизнь сказала:
- Свет не все, что похоже на свет.
Жалость – к ним и к себе и презренье.
Жгучий стыд – пред кумирней пустой:
Хоть один бы взблеснул опереньем
Сокол ясный, наш бывший святой.
Аир (читает Дрючин Евгений)
Еще не плыл пасхальный перезвон,
еще крестами не сияло утро, –
но цвел уже нежнейший небосклон
текучими огнями перламутра.
А из-под снега вдоль речной тропы,
средь прочих запахов встревоженного мира,
восстал, благоухающе поплыл
воскресший запах мертвого аира.
Аир ожил – и скоро зеленя
замкнут поля парчою изумрудной.
И выведу крылатого коня
навстречу вести – праведной и чудной.
* * * (читает Лебедев Кирилл)
За грустью слёзной, за сердечной болью
неумирающей пребудет красота,
рожденная святой любовью,
чья ипостась открыта и проста.
Отечество небесное, земное –
нерасторжимый, неразъёмный круг,
в годины смут и времена покоя –
он с нами – кроткий и неукротимый дух.
* * * (читает Амаров Канат)
В саду, и вкруг него, и дальше –
прозрачных сумерек вуаль,
и фиолетовая пашня
в сиреневую перетекает даль.
Песнь очарованных лягушек
не нарушает тишины…
И целомудрен и воздушен
лик проявившейся луны.
- Ещё об одном направлении в творчестве поэта под названием «Корни – японские, почва – курская» расскажет Токаренко Кристина.
В ноябре 2013 года в Литературном музее г.Курска собрались друзья и поклонники таланта конышёвского самородка курской земли, члена Союза писателей России Леонида Наливайко, отметившего 75-летний юбилей.
Звучали произведения автора и посвященные ему строки и песни, а студенты медколледжа особенно тепло поздравили юбиляра, порадовав неплохим знанием его стихотворений уникального жанра – хокку.
Поклонник Басё, Леонид Гаврилович ведет своих читателей к русской реке, полю, старой бревенчатой избе, он умеет остановить мгновение бытия. И светлая грусть, и лукавая улыбка, и тоска разлуки оживают всего лишь в трех строчках стихотворения. И вот:
Чужим башмакам
Неизвестно
О твоих дорожных мозолях…
Вздох глубокий и выдох короткий,
А между ними – веселое слово…
Вот и жизнь пронеслась.
Благодаря
Твоей верности
Живы ромашки...
Приснилось: улитка
Воду тащит в бочонке..
Хорошо бы даме – духи…
Учитель:
- А закончить наше знакомство с удивительным талантом нашей малой родины можно стихотворением «Я – дома».
Я – ДОМА
(читает
Карасёв Максим).
Я здесь всему и всем родня, –
не правда ль, ивы?
Здесь даже чибис у меня
не спросит: «Чьи вы?»
Ах, соловей! Как он поёт,
совсем, как прежний, –
мне звуки на душу кладёт
зарёю вешней.
В цветах и травах дождь звенит
в сто два коленца.
Над шляхом радуга висит,
как полотенце.
Цвети над миром и свети,
шар-одуванчик!
Любил не эти ли цветы
далёкий мальчик?..
Пусть будет радость без конца
и тёплым – лето.
Жаль, нет на празднике отца
и мамы нету…
Присядешь тихо на порог
и обувь снимешь.
Истоки здесь твоих дорог,
И здесь твой финиш.
И в памяти встанет картина:
болотце. Тропинка. Калина.
И юной травы пересверк.
Спускается с горки в долину,
глядит на ольху, на калину
и плачет хромой человек.
Солдатский мешок за плечами.
Тельняшка. Бушлат с якорями.
И мама в слезах... И родня...
– Я – брат твой! Не бойся меня.
Сенокос в Лягощах
-
Звонкозелёный, мощный, светлый –
навес лесной. А в понизах,
под сенью неподвижных веток,
цветы в серебряных слезах.
И отведённые делянки:
кому – опушка или лог,
кому кюветные останки
вдоль травяных сырых дорог...
Уже одни сгребают сено
полуготовое в валки;
другие важно и степенно
ведут косьбу... А мужики –
фронтовики артелькой дружной
готовят полевой кулеш,
пекут картошку...
Грянет ужин:
«Бери, что хошь, и вволю ешь!»
Всё это будет... А пока что
отдал приказ мне батька мой:
«Чтоб нас не подкосила жажда,
слетай к колодцу за водой».
Приказ такой – за труд награда, –
ведь я сегодня навихлял
плечо косою – до упада,
так никогда не уставал
(зазорно ль в этаком признаться
в мои неполные шестнадцать?).
Беру отцовский «лисапет» я
и мчу сквозь солнечную сеть,
сквозь эхо скачущее лета,
чтоб у колодца замереть...
Спит «журавель» – бадья над срубом;
и гну я шею «журавлю», –
и под струю подставив губы,
я влагу сладкую ловлю.
Бадья– вниз, вверх. И опрокину
ток ледяной (со сталью схож!) –
на грудь, на голову, на спину,
чтоб, охнув, выпестовать дрожь!..
Наперевес возьму две грелки
(зимой в них долгое тепло!).
Вновь вдосталь пью
глоточком мелким,
чтоб скулы судоргой свело.
И отправляюсь восвояси
сквозь мотыльковый хоровод.
Ах, сенокосный день – прекрасен,
когда б не оводы, не пот!..
Всё понимающий мой батя,
испив,
вдруг сжалится: «Уже
махать косою нынче хватит,
подрыхни малость в шалаше:
назавтра трудный будет день».
И, как убитый, упаду я
ничком в прохладную духмень –
в цветочную и травяную...
– Продай, что есть, – я всё куплю –
от злата до медяшки!
– Возьми того, кого люблю,
с его изменой тяжкой.
– И сколько просишь за него –
за твой товар бесценный?
– А ничего, а ничего,
он – не пятак разменный.
– Так не бывает! Говори,
чем отплатить удачу?
– За так его ты забери
и жизнь мою в придачу...
Кавалерия
-
Что названо, то живо,
что помнится, то любо:
при службе «журавлиной» –
ветла над звонким срубом;
долблёное корыто
с колодезной водою
зелёным мхом прошито,
прострочено росою.
Мы знаем все повадки
конюшенных коней,
как знает на трёхрядке
все пуговки Ваней.
Земля – твоя обутка,
но ты ведь – на коне! –
летишь-звенишьЗауловкой
и – Светкин взор в окне!
Босая кавалерия
в тринадцать шкетных лет
идёт, держа равнение
на весь на белый свет.
И что с того, что Светочка –
берёзовая веточка –
годочков через пять
счастливо скажет: – Лёнечка!
Я выхожу за лётчика,
чтоб над тобой летать!
Отпела, откружила
весна над отчим краем.
Что было, то и живо,
что живо – вспоминаем:
лихая кавалерия
в тринадцать шкетных лет
идёт, держа равнение,
хотя самой уж нет.
Очередные выборы
-
Только врубит свой свет
над землёю восток,
только солнышко встанет
чуть-чуть на котурны, – ласточка пикирует к реке, –
в это время, вовсе не случайно, –
музыка возникла вдалеке.
Вслед за нежной музыкой нездешней,
продолжая високосный час,
расцвела столетняя черешня,
может быть, последний в жизни раз...
И венчая счастия картину –
перволюбья незабвенный год,
девочка идёт через долину,
машет мне рукою и поёт! дым кочует над серой избой.
Моросит...
И ветла за обочиной,
ветви-руки скрестив на груди,
терпеливой вдовой озабоченно
на пустую дорогу глядит...
ПОЩАДЫ ПАМЯТЬ ЗАПРОСИЛА
Походкой лёгкой и беспечной,
сквозь облетевшие кусты,
с холма на луг пустой заречный –
не ты ль идёшь?.. О, нет, не ты…
А эта – шла и напевала, –
твоим был шаг, твой взмах руки!
И мне печали было мало,
и я желал себе тоски –
тоски, такой невыносимой,
до содрогания в груди…
Пощады память запросила
и умоляла: не гляди!
1946 ГОД
С десятком ранних огурцов
нас всё ж поймали, огольцов,
те дядечки рукастые:
«У-у, жулики несчастные!»
И до конторы от бахчи,
конвоем окружённые,
идём, то плачем, то молчим,
позором прокажённые.
Пошёл на пользу ль наш позор
колхозному правлению?..
Но до сих пор, но до сих пор
я помню раздвоение:
не сходит стыд со впалых щёк
и в сердце что-то колется:
и воровать – нехорошо,
и помирать не хочется.
Я – ДОМА
Я здесь всему и всем родня, –
не правда ль, ивы?
Здесь даже чибис у меня
не спросит: «Чьи вы?»
Ах, соловей! Как он поёт,
совсем как прежний, –
мне звуки на душу кладёт
зарёю вешней.
В цветах и травах дождь звенит
в сто два коленца.
Над шляхом радуга висит,
как полотенце.
Цвети над миром и свети,
шар-одуванчик!
Любил не эти ли цветы
далёкий мальчик?..
Пусть будет радость без конца,
и тёплым – лето.
Жаль, нет на празднике отца
и мамы нету…
Присядешь тихо на порог
и обувь снимешь.
Истоки здесь твоих дорог.
И здесь твой финиш.